Иван Васильевич не меняет профессию 16+

В России любят историю. Особенно когда надо как-то  объяснить, оправдать, а то и что-то предначертать поколению нынешнему. В этом отношении эпоха Ивана Грозного – настоящая кладезь для наших историографов. В чём легко убедиться, нырнув в кладезь интернета. На какие тут апологии и панегирики не наткнешься.

Причем  попадаются и совершенно любопытные шедевры. В том числе, поэтическое, но явно с опорой если не на факты, то на предания и сказания, описание трогательной и едва ли не нежной дружбы между Иваном Васильевичем и крымским ханом Девлетом I Гиреем. Тем самым, который из года в год разорял Русь и разграбил и сжег в 1571 г. дотла Москву.

Причем, судя по поэме, царственные друзья не просто обменивались письмами, преисполненными утонченного политеса, но и отсылали друг другу наложниц. И стих автора, именем которого не будем смущать читателя,  повествует о том, как Иван Васильевич отправляет Девлету Мубарековичу отсеченную голову очень красивой русской боярыни, казненной со всей семьей по обвинению в очередном заговоре.  Мол, «полюбуйся, друже, экспонатом!»

Конечно, верится во все это с трудом. Как-никак, Иван Грозный – покоритель Казани, Астрахани, Сибирского царства. Да и крымчакам, вроде бы, от него доставалось. Про битву при Молодях из нынешних патриотических историографов только ленивый не писал.

И все-таки! Что будет, если взглянуть на историю с той точки зрения, что Иван IV – не только предпоследний Рюрикович, но и прямой потомок Чингисхана? Самый прямой на середину XVI столетия – по крайней мере, западнее Урала. В 17-м колене. А согласно заповедям Чингисхана, править на земле могут только его потомки, причем чем «прямей» потомок, тем больше прав у него на власть.

Поясним: известный по школьной истории темник Мамай Кият был женат на дочери Бердибека – последнего хана объединенной Золотой орды и прямого потомка Чингисхана по линии Джучи=>Бату=>Менгу Тимур=>Узбек=>Джанибек. После гибели Мамая его сын Мансур бежал в Литву и служил там кем-то вроде порубежного воеводы или наемного кондотьера. В частности, укреплял южные рубежи Литовского книжества и отстроил крепости Полтаву и Глинск.

Сын Мансура крестился в 1390 г. и получил при крещении имя Александр. Внук Мансура Иоанн сумел вытребовать себе титул князя Глинского и был в больших чинах при польско-литовском дворе.

Далее: Борис Глинский=>Лев Темный=>Василий Темный (не путать с московским князем Василием Темным)=>Елена Глинская – вторая жена Василия Ивановича и мать Ивана Васильевича Грозного. Остается добавить, что род у монголов с равным успехом считался как по отцовской, так и по материнской линии. Иоанн прекрасно знал татарский язык, на котором, собственно, с восточной пышностью и церемониальностью переписывался с Девлет Гиреем. А во время очередного припадка монаршей скромности поставил править «земской» Русью некоего «Симеона Бекбулатовича», по-простому – Саин-Булата, касимовского князька и также потомка Чингисхана. Родственника не по рюриковской линии…

А как же Казань, Астрахань, битва при Молоди?

Если говорить о взятии Казани, то история получается любопытная. Вторым чингизидом в 17-м колене (правда не таким «прямым», как Иван IV) западнее Урала был Девлет Гирей. Он был реальным кандидатом на крымский престол, но в 1532 г. власть в ханстве захватил Сахиб Гирей – представитель другой ветви династии. Девлет Гирей попал в темницу, но сумел «утечь» в Стамбул, где и благоденствовал, будучи двоюродным братом султана Сулеймана Великолепного.

Сказались ли родственные чувства, или Сахиб Гирей оказался не достаточно лояльным вассалом, но Сулейман  Селимович решил поменять его на крымском престоле на Девлет Гирея. Что и было осуществлено в 1551 г.: в то время как Сехиб Гирей находился в походе на Кавказе, Девлет высадился в Крыму с турецкими войсками; крымские мурзы перешли на его сторону; Сехиб Гирей и все его сыновья были схвачены и убиты.

Но Гиреи правили не только в Крыму, но и в Казани. С 1549 г. номинальным правителем ханства был внучатый племянник Сахиб Гирея малолетний  Утямыш Гирей (чингизид в 18-ом колене, то есть с меньшими правами на власть, чем у Ивана IV или Девлет Гирея. Регентство осуществляла его мать Сююмбек). И вот, в 1552 г., то есть после истребления всех сахибидов в Крыму, Иван IV, словно по заказу своего «брата» Девлет Гирея, отправляется в поход на Казань свергать малолетку Утямыша. Причем, пользуясь правом старшего из Чингизидов, значительную часть войска набирает в Касимовском ханстве и Среднем Поволжье, вассальной Астрахани, и, судя по тому, что среди русских командиров числится некий крымский царевич Тахтамыш, Девлет Гирей прислал в помощь «брату» свой отряд.

Конечно, противостояние Москвы с Казанью началось не в 1551 г., но до той поры русские походы не приносили крупного результата. И вдруг! Кстати говоря, именно тогда в русском языке появился термин «сирота казанская». Казанские мурзы после падения Казани без особого смущения ехали к к царю, жаловались на разорение, изъявляли покорность, и тот в ответ принимал их «под свою руку» и щедро наделял землей и русскими крестьянами. Щедрость эта была такова, что, если брать родословные российской знати, то собственно русских фамилий встретится мало. Почти каждая генеалогия начинается повествованием о том, что предок «выехал на Русь» из Орды или из Литвы. Введенный Иваном IV метод оплаты русским народом перехода на его сторону чужеродных князьков использовался его последователями и при присоединении Украины, и при разделах Польши. 

А чтобы мурзам и князькам было комфортнее пользоваться розданным им народом, в некогда свободной стране было введено крепостное право: в 1581 г. «временно» был заповедан Юрьев день – как оказалось, на 280 лет – дольше, чем длилось собственно монгольское иго. 

Мало того, если сравнить списки фамилий, изничтоженных Иваном IV бояр (Старицкие, Колычевы, Ховрин, Головин и т.д.) и наиболее видных опричников (Скуратов, Басманов, Михаил Темрюкович  Черкасский, Канчеев, Недюрев, Годунов), то придем к мысли, что при Иване Грозном произошла национальная смена элит и, собственно, установлено настоящее и прямое ордынское иго.

А что касается Молоди, то…

Собственно, вопрос о том, что является первоочередной задачей внешней политики Москвы – разгром Крымского ханства или поход на Запад, и стал причиной раздора между Адашевым и Иваном IV и роспуска Избранной Рады. А. Ф.Адашев (лидер Избранной Рады – неформального правительства при Иване Грозном) считал, что задача российского государства – избавление народа от губительных набегов крымчаков и освоение богатейшего черноземья Дикого поля. Иван IV, будучи чингизидом и крымчаком по крови, порадел о Крыме, в качестве «патриотической» альтернативы выдвинул идею  нового батыева похода к «последнему морю», Раду распустил, Адашева подверг опале (Алексей Федорович умер в заточении, вся его родня казнена), Россию вверг в череду неудач, закономерным итогом которых стала Великая смута.

Впрочем, государя, тысячами раздаривавшего русских крестьян «казанским сиротам», видимо, и не очень волновало, если налетчики его бахчисарайского «дражайшего брата» захватит еще несколько тысяч русских баб и мужиков в полон и продадут их на невольничьих рынках Судака и Стамбула. У каждого свой бизнес! Зачем лезть в чужие дела!

С началом Ливонской войны набеги крымчаков проходили по одному сценарию: без труда форсировав устроенную (разумеется, под личным руководством царя-батюшки) «засечную линию», крымчаки уничтожали малочисленные и разбросанные по огромному пространству русские сторожевые отряды (опричники просто разбегались – «не опричное это дело – Родину защищать!»), и грабили прилегающую к месту прорыва территорию, сжигая деревни, уничтожая посевы, уводя в полон, нередко, до 50-60 тысяч человек. Если крымчаки чересчур близко подбирались к Москве, царь отъезжал по «срочным делам» на север, часто – в Новгород, где у него шел непрерывный  «розыск» государственной измены.

Хотя так продолжалось из года в год, кардинальных мер не принималось. В результате в 1571 г. крымская орда вплотную подошла к Москве и принялась грабить и жечь посады. Огонь перекинулся на город, столица выгорела дотла; до 70 тыс. русских погибло в пламени и от сабель захватчиков, еще больше было уведено в плен.

На следующий год Девлет Гирей намеривался навестить своего «любезнейшего брата» со 120-тысячным войском; опять особых мер к защите принято не было, разве только численность оставленного на заклание сторожевого войска была увеличена до 20 тыс. человек, треть которорого составляли немецкие рейтары-наемники. А во главе этого отряда был поставлен князь Михаил Воротынский – человек, известный мужеством, стойкостью, и находившийся в опале в виду особой древности его рода (прямой потомок Рюрика в 21-м колене).

Видимо, он должен был с честью умереть во главе своего небольшого воинства, но тут искусство интриги дало осечку. У мужественного Воротынского оказался в подчинении действительно талантливый воевода – Дмитрий Хворостинин. Который сумел со своим небольшим отрядом отвлечь орду от атаки на незащищенную Москву, а затем вывел прямиком на пушки гуляй-города, сооруженного Воротынским у села Молоди. 

Описывать действие картечи по мечущейся у деревянной стены конной массе не будем; сообщим лишь, что при Молоди погибли сын, внук и зять Девлет-Гирея. Наказание не заставило себя ждать: через 10 месяцев после своего триумфа Михаил Воротынский был до смерти запытан в ходе следствия по подозрению в попытке сглазить царя. Та же участь ждала его помощника князя Никиту Одоевского, также ведшего свой род от Рюрика. Хворостинин, числившийся в опричине, смерти избежал, но пребывал в немилости и долгие годы провел в отдаленном гарнизоне под началом земского воеводы. 

Более подробно о древнейшей русской истории читайте в монографии “Рюриковичи от Хрёрика до Ивана: как опровергнуть норманнистическую теорию", размещенной в Сети на электронной издательской платформе.